РОЗКЛАД БОГОСЛУЖІНЬ НА КВІТЕНЬ
«Он сует пистолет в карман, который тут же значительно оттопыривается. Рукоятка видна хорошо. Очевидно, парень уверен, что эта небольшая деталь придает его хрупкой взрослеющей фигуре лихой и дерзкий вид». Корреспондент «Правмира» Дарья Рощеня в тихом московском переулке наткнулась на мальчика с пневматическим оружием.
В тихом переулке паренек, которому на вид лет пятнадцать, не больше, низко наклонившись над асфальтом, заряжает пистолет. Вокруг, кроме нас, никого. Очень быстро понимаю, что оружие пневматическое. У меня на глазах подросток один за другим закладывает шарики в магазин пистолета и захлопывает его с гулким звуком. Пистолет из светло-оливковой пластмассы, но совсем как настоящий, даже дуло со стальным отливом.
Я реагирую автоматически, реплика буквально вырывается сама собой:
– Ого, какая штука страшная.
– Да, – одобрительно отзывается он, понимая, что я не наезжаю, а проявляю вполне живой интерес, да и вообще расположена к общению. Он тут же стремительно двигается вперед, но дорожка между низкими свежепокрашенными заборчиками узкая, сворачивать некуда, нам по пути.
А я не отстаю:
– Страшное оружие у тебя.
– Еще бы, – говорит он, демонстрируя рану на ладони, и тут же поясняет, что неудачно выстрелил сам в себя. Рана неглубокая, скорее ссадина, даже не кровоточит, но видно, что прикосновение к поврежденной коже болезненно.
– А как же защита? Не помогла?
– Нет… Ее не было. Это случайность.
Я уже готова ему поверить. Он сует пистолет в карман, который тут же значительно оттопыривается.
Рукоятка видна хорошо. Очевидно, парень уверен, что эта небольшая деталь придает его хрупкой взрослеющей фигуре лихой и дерзкий вид.
– Ты вот так просто в кармане носишь оружие?
Мой попутчик в ответ молчит, показывая всем видом, что вопрос неуместен. Понятно же, что просто носит, просто в кармане.
– Может быть, играешь в пейнтбол? – не унимаюсь я. От волнения все слова перепутались, и ничего оригинальнее в голову мне не приходит. Но паренек тут же оживляется, понимая, что перед ним все-таки не мамаша, которая тянет за руку свою маленькую дочку с тяжелым портфелем, – перед ним человек с пониманием.
– Нет, в страйкбол, эйрсофт. Знаете?
– Ого, не слышала о таком. Игра? – окончательно позорюсь я.
– Типа того. Играем на «заброшках».
Он кивает головой на здание бывшей больницы, мимо которой мы торопливо проходим. Больницу расформировали, а здание больше года стоит с вынутыми рамами, разрушенным парадным входом, постепенно обрастая граффити и всяким мусором. Глядя на нее, я впечатлена. Знакомые стены неожиданно приобретают для меня вид небезопасный. Я не задумывалась, что этот архитектурный памятник в одночасье может превратиться в поле брани.
– Какие-то стратегические игры? Ты играешь с друзьями, командой?
Парень мнется, он даже притормаживает и на мгновение в воздухе повисает пауза.
– И в команде, и один, бывает, играю.
– Так что это за игра? Что за цель?
– Обычная, стратегическая. Или просто убить всех.
– Еще страшнее. Но ты сейчас же не играешь, а пистолет в кармане.
Парень шагает вперед, при этом угадывает мое направление и явно готов продолжать разговор. Он модный, из семьи с достатком: в обтягивающих джинсах-скини, новенькая плащевая куртка с капюшоном цвета песков Сахары, черная тонкая шапочка, из-под которой выбиваются локоны темных волос. Легкая усмешка прячется где-то в уголках рта, как будто предвосхищает мой бестактный вопрос.
– Так ты себя чувствуешь увереннее?
Он отвечает не сразу. Достает из кармана большой полукилограммовый пакет с пластиковыми пульками. Это шарики довольно большого диаметра, миллиметра три-четыре. И хотя они легкие, мешок, явно купленный где-то на «Али-экспресс» и вскрытый только что там, в переулке, смотрится увесистым.
– Тебе важно ходить с пистолетом в кармане?
– У меня еще есть ружье, пистолет другого калибра (конечно же, я не запомнила названия), винчестер.
Он перечисляет свой значительный арсенал. У меня по коже пробегает мелкая дрожь, а перед глазами всплывают полки американских оружейных магазинов. Я буквально смахиваю это наваждение и спрашиваю:
– И далеко бьет?
– Точно не знаю, но скорость у него 90 метров в секунду. Посчитайте.
– Нехило так, – приободрившись и с пониманием дела говорю я.
– Да, нормально. Картон пробивает, банку алюминиевую, пластиковую тоже может насквозь пройти, если ей некоторую устойчивость придать.
– Эйрсофт – это так популярно? Как узнал об этом?
– Как все, в интернете. Просто на глаза попалось.
Я почему-то не очень ему верю и задаю очередной глупый вопрос.
– Ты милитарист? Или просто любишь оружие? Разбираешься в нем? В армию собираешься?
Я задаю свои вопросы, как стреляю из пулемета (и кто тут милитарист?). Чувствую, что время не терпит, и так легко идти и разговаривать с незнакомой тетей пареньку может надоесть. Мой вопрос вызывает уже открытый смех.
– Еще чего?! Унитазы зубной щеткой чистить? Без меня, пожалуйста.
Я не спрашиваю, откуда у него столько денег, мне достаточно того, что родители парня обо всем знают и одобряют его. Он сам признался.
– Играешь с одноклассниками?
– Нет, у меня эйрсофтом только один парень интересуется.
Вообще, он мог бы этого и не говорить. Я почему-то уверена, что больше никто в его классе подобными вещами не увлечен, да и не производит он впечатление человека, у которого есть друзья.
Он такой модный одинокий волк. Даже не волк, а зверь неведомой новой породы, которому оттопыренный карман узкой курточки, увесистый, пусть и пластмассовый, пистолет придает не только мужественности в глазах окружающих, он придает уверенности в себе.
Я тут же вспоминаю недавнее видео из Приозерска со школьниками, игравшими в войнушку на дороге. И сердитого дядьку-бизнесмена, который устроил десятилеткам показательную воспитательную экзекуцию. Кстати, суровый правдолюбец арестован аж на два месяца по статьям «хулиганство» и «незаконное лишение свободы». А маленький мальчик, неудачно пострелявший по двигающимся мишеням, лежит в больнице с сотрясением мозга и заиканием, которое стало следствием перенесенного стресса.
Я вспоминаю дебаты вокруг этой истории и два лагеря, на которые, как обычно, разделяется мир: за и против. В защиту ребенка и в осуждение правдолюбца. В защиту борца за мирное небо над головой и против халатного попустительства родителей невоспитанного подростка. Вспоминаю, вспоминаю… парень истории не знает.
– …Ну и тогда водитель одного из проносящихся мимо джипов притормозил, легко толкнул, правда машиной, одного из пацанов, а потом заставил мальчика стоять на коленях до приезда милиции.
Но моему собеседнику совсем не интересен финал истории. Он уже понял, к чему я клоню, и потому короткой репликой прерывает меня.
– Да, я знаю, что за это можно серьезно получить.
Я удивлена. Он явно обсуждал риски игры с кем-то из взрослых, а может быть, из сверстников. Неожиданно наши пути расходятся. Кажется, что мальчик сказал мне все, что мог и хотел. Он приветливо улыбается, желает всего хорошего.
– Сколько тебе лет?
– Четырнадцать.
– Ну бывай, до встречи, – говорю я и выдыхаю напряжение.
Мы идем с дочкой дальше и синхронно произносим: «Жесть».
– Мам, я реально боялась, что он вынет пистолет и выстрелит. У него такое лицо (надо сказать, что очень красивое, с тонкими чертами и легкими следами утомленности) и, знаешь, бесовщина какая-то в глазах.
Но еще мне кажется, что я только что прошла сквозь стену в мир, в который мне давно закрыт вход. Как будто приподняла тяжелый полог и за пять минут ухватила глазом столько, сколько была не готова. Дочка, несколько испуганная, на мою реплику вслух: «Боже, я совсем не знаю этих подростков» глубокомысленно замечает: «Мама, ты разговаривала с ним не как взрослая, а как будто тебе самой четырнадцать лет».
Игры со стрельбой по людям выходят за рамки соревнований в силе
Комментарий психолога
Шувалов Александр Владимирович, кандидат психологических наук, психолог ГБУ «Кризисный центр помощи женщинам и детям»:
Оружие прежде притягивало многих мальчишек и будет их привлекать впредь как атрибут мужественности и состоятельности. Это естественно в возрастном плане и нормально в гендерном отношении, как естественно и нормально стремление несовершеннолетних к взрослению и самостоятельности. Тем не менее ответ на первый вопрос в той или иной степени очевиден: свободное использование оружия подростками недопустимо.
Как в этой связи относиться к «мягкой пневматике», которая появилась благодаря распространению страйкбола? Страйкбол (или эйрсофт) популяризируется как новая разновидность спорта и представляет собой что-то вроде памятной с советских времен военно-спортивной игры «Зарница», только куда более милитаризированной и экстремальной.
Страйкбол имеет свой регламент, предполагает защитную экипировку и специальные места проведения. Игра признается травмоопасной: ушибы, перфорация щек и ушей, выбитые зубы – вот отнюдь не полный перечень наиболее распространенных повреждений. Но презентуется при этом как «игра друзей», в которой не должно быть места распрям и агрессии.
Так вот, «мягкая пневматика» как орудие игры – скорее повод оценить саму игру. Страйкбол является одним из звеньев индустрии досуга и развлечений – неотъемлемой части современной культуры потребления. Подобные игры выходят за рамки традиционных форм соперничества людей в силе, ловкости, умении, решительности без применения оружия.
Вне рамок игры – на улице, в руках у подростка «мягкая пневматика» недопустима.
Потому что просто неосторожное обращение и тем более ее намеренное применение может покалечить и самого стрелка, и окружающих его людей.
Допустимо, когда подростки знакомятся с оружием в тире под бдительным контролем инструктора, юноши получают навыки стрельбы в спортивных секциях под руководством тренера (стрелковые дисциплины, биатлон), молодые люди, достигшие совершеннолетия, осваивают оружие в рядах вооруженных сил.
Полагаю, что такие игры нового технологического уровня привлекают больше тех, кто в армию не собирается или миновал ее под разными предлогами, но алчет адреналина и брутальности. Потому что у психически адекватных мужчин, которые в армии с СКС или АК-47 и боекомплектом заступали в караул (или на боевое дежурство) и хотя бы мысленно взвешивали перспективу огня на поражение, стрельба по людям в качестве забавы воодушевления не вызовет.
Описанная ситуация представляет собой лишь один из возможных симптомов более сложной проблемы, которая, конечно, несет в себе социальный, правовой, педагогический и психологический аспекты, но, прежде всего, является проблемой духовного порядка.
Мне часто задают вопрос: «Изменилось ли психологическое состояние детей за последние 20-30 лет?» Увы, да. В 90-е годы в рамках психологической практики мы больше сталкивались с эмоциональными проблемами – тревожностью, неуверенностью, чувством вины, другими невротическими проявлениями. А к 2000-м годам нарушения эмоционального регистра стали вытесняться проблемами поведенческого характера. Постепенно в них выявилась и общая особенность – аномальный эгоцентризм.
Нормальное взросление предполагает преодоление человеком своего эгоцентризма. Оно связано с развитием способности к децентрации, любви, терпимости и самоотдаче.
Если малышам свойственен условно нормативный эгоцентризм, когда в силу особенностей детского сознания ребенок ощущает себя центром мира, то по ходу развития в процессе воспитания он отпадает подобно молочным зубам, освобождая место более зрелой мотивации, привычке соотносить свои действия и поступки с интересами других людей, готовности проявлять участие и оказывать помощь.
Аномальный эгоцентризм – серьезное духовно-психологическое отклонение – замыкает человека на собственных интересах, целях и пристрастиях, разжигает чрезмерное самолюбие и гордыню, пробуждает своенравие и самонадеянность, влечет привычку руководствоваться сугубо личной выгодой, бесчувственное отношение к другим людям, толкает к деструктивным или аутодеструктивным действиям. И масштаб этих действий может быть разный: от бесцельной стрельбы пневматикой по чужим окнам до заказных убийств и самоубийств.
Вторичные проявления таких состояний – алчность и потребительство, гедонизм и праздность, инфантильность и иждивенчество, пристрастия и зависимое поведение, раздражение и агрессия, уныние и депрессия, приземленность и опустошение.
Всему сказанному можно возразить: и раньше у мальчишек были рогатки, и они стреляли по воробьям. Действительно, рогатки были и по воробьям били. Только теперь по людям стреляют, как по воробьям, и это стало как-то обыденно…
Дарья Рощеня
Читайте також
