«Чертог Твой…» – одно из самых прекрасных песнопений, которое очень сильно действует на всех людей.
Но дело, не в красоте мелодии, а в смысле этого песнопения, который мы должны очень хорошо понимать. «Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный». Чертог – что это значит? Само слово «чертог» мы воспринимаем как какой-то красивый-красивый дворец, очень хорошо и дорого украшенный.
В греческом тексте песнопения это слово звучит гораздо определённее. С греческого «чертог» переводится, скорее, как «невестник», то есть покои для новобрачных, где для молодых приготовлены специальные покои.
«Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды ни имам да вниду вонь», то есть войду в него. В песнопении употребляется приточное слово, которое было сказано Самим Господом в притче: «Уподобися царствие небесное человеку царю, иже сотвори браки сыну своему» (Мф.22:2). Не «брак» в единственном числе, а «браки сыну своему». Все должны прийти на «браки», на торжество, в эту вечерю, все должны принять в ней участие. Это символическое указание на то, что каждый человек имеет душу, как невесту, которая любит своего Бога, а Бог любит ее. И каждый человек бывает возлюблен Богом, Господом Иисусом Христом, он должен только ответить на эту любовь.
В притче о брачном пире говорится, что позвал Господь многих-многих людей на то чтобы они пришли и приняли участие в Его вечере. Сначала позвали «званных», то есть особо почитаемых, особо знаменитых, особо талантливых, самых-самых лучших людей, но те начали отказываться: «Я не могу, у меня веская причина. Я волов купил, хочу их испытать».
А другой говорит: «А у меня самого свадьба. Куда я пойду?» И стали отказываться, отказываться один за другим. Не хотели разделить радость Господа своего. Тогда Господь послал позвать еще и других людей: «Пойдите, позовите на мой праздник».
И позвали людей отовсюду, всевозможных, уже без всякого разбора, без пригласительных билетов на торжество, которое надо было устроить. Ведь устроить пиршество для людей, простите, – это ужасающе трудно. Во-первых, невероятные средства, во-вторых, все надо организовать… Сами знаете, если когда-нибудь вы устраивали свадьбу кому-то из своих близких.
Много людей пришло на пир, а Господин опять спросил: «А есть еще места свободные?» – «Да, есть». – «Идите, – говорит, – на пути и на халуги (захолустья), и позовите всех кого найдёте. Идите и набирайте гостей, чтобы наполнилось всё, чтоб все были здесь и праздновали».
И мы с легкостью пропускаем мимо своих ушей, глаз и сердца, дальнейшие слова притчи, в которых сказано: «И пришли люди, и наполнилось всё возлежащими, злыми и добрыми». Вот что меня удивляет: «Злыми и добрыми».
Некоторые смущаются, и говорят: «Почему гостеприимный хозяин этой вечери выискал человека, одетого не в брачную одежду, велел его прогнать, выбросить туда, где скрежет зубов и страшное мучение?»
Ну пришел человек в джинсах, в одежде, не подходящей по дресс-коду, может, у него не было другого, хорошего, подходящего облачения? В древности, когда тебя звали на торжество, то тебе полагалось надеть и специальную придворную одежду, которую выдавали бесплатно на прокат. Всем выдавали, а один говорит: «Не хочу».
Человеку, который был не в брачной одежде, дали красивое облачение, а он: «А я так обойдусь, я вон в театр хожу в джинсах, почему я и здесь не могу ходить, в чем хочу». И вот это «не хочу» и вспоминается в этом песнопении, торжественном и прекрасном «Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам (не имею), да вниду вонь (в него)». А все потому, что не взял он одежды.
И что дальше говорит песнотворец? «Просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси мя». Почему «Просвети одеяние души моея»? Если мы вспомним таинство Крещения, то после троекратного погружения в воду, в честь трехдневной смерти и погребения Спасителя, то выходя из воды, крещаемый получает белую одежду.
И эта белая одежда для нашего современного состояния является напоминанием, символом. Духовно развитые люди могут увидеть своими глазами, как человек, который выходит из купели, весь сияет светом благодати от крещения своего.
Пока мы молоды мы этому придаем мало значения, а к старости, когда нам уже помирать пора, мы об этом много думаем, ведь мы будем положены во гроб, засыпаны землей, пройдет столько-то лет или тысячелетий, как Бог скажет: «Вставайте, мертвые! Идите на суд! Выходите из земли!» И море отдаст своих мертвецов, и огонь отдаст и космос, и вся земля вскипит от множества людей. И вот они все выйдут из земли – в чем? Наги. Тело у них возвратится, а одежда – где? Наготу можно будет прикрыть лишь «одеянием души».
«Я, – говорит Андрей Критский в Великом каноне, – испортил всю свою одежду первую, я всю загрязнил ее. Я всю ее измазал всякими нечистотами, я разодрал ее на всевозможные части». Где же моя одежда? Просвети одеяние души моея, Господи!» Автор светильна называет Господа «Светодавче». «Ты даешь свет, так просвети, то есть сделай светлым, наполненным невещественным светом одеяние души моея».
До смерти еще можно успеть покаянием, слезами, молитвами просветить одеяние души своей. Для этого и дается Великий пост, чтобы мы одеяние души своей просветили. Иначе потом будет очень стыдно: все вокруг святые, все сияют, а ты выходишь и никаких следов одежды нет, и ты в безобразии своем, в грязи и нечистоте, куда пойдешь? Что ты будешь делать? Пока жив, надо об этом думать!
Эта тема касается будущего всех людей, каждого человека, и на Страстной Седмице особенно ярко всё это проясняется.