РОЗКЛАД БОГОСЛУЖІНЬ НА КВІТЕНЬ
Есть такие вещи в мире, которые в нашем исполнении как будто заранее обречены на провал.
Например, возьмем утреннее и вечернее молитвенное правило. Сначала чтение его подобно китайской пытке, потому что с непривычки долго и практически ничего непонятно. Потом потихоньку свыкаешься, но радость от этого не появляется. Тягость со временем всего лишь переходит в другую категорию – слова молитв уже настолько примелькались и завязли на зубах, что зачастую механически вычитываются. На некоторых этапах эта однообразность может даже раздражать.
Неужели это такое магически-механическое правило, вычитав которое мы автоматически получим исцеление какой-нибудь страсти или прощение согрешения? Зачем эти монотонные и однообразные упражнения?
Помимо напрашивающегося вывода о выработке дисциплины и терпения есть еще один момент. Если я не умею пользоваться функцией «Автосумма» в программе MS Excel и подбиваю итог столбца на калькуляторе, то это – отнюдь не проблема разработчиков компании Microsoft. Так и с одинаковыми молитвами: задача не в том, чтобы их просто прочитать, а в том, чтобы каждый раз вдумываться в слова, открывать в них что-то новое и через это как-то измениться. Ведь их составляли люди, которые почитаются в нашей Церкви в лике святых: прп. Макарий Великий, свт. Иоанн Златоуст, прп. Иоанн Дамаскин, свт. Василий Великий, прп. Косма Маиумский и др.
Есть и такие молитвы, которые были получены напрямую от Ангелов («Святый Божей, Святый Крепкий, Святый Безсмертный», «Честнейшую Херувим…»). Значит есть в них такая глубина, которую мне с первого раза (равно как и со второго и с третьего) не познать. Нужен упорный и монотонный труд.
Для начала важно искать перевод непонятных слов. Благо, сейчас церковнославянский словарь не является диковинкой. Продаются даже молитвословы с параллельным переводом на современный русский язык. Доступны они и для свободного скачивания на православных ресурсах. Очень полезная штука, ведь часто получается, что мы сами не понимаем, о чем молимся и чего просим.
Молитва же святого человека, которую мы сейчас читаем, является результатом его духовного подвига и своеобразным образцом, т. е. именно вот так думает и рассуждает святой человек. (Кстати, правило и правильный однокоренные слова. Собранные вместе именно эти молитвы должны были бы мне помочь молиться правильно.) А я вместо того чтобы попытаться это понять, осмыслить, применить к себе, лишь тараторю текст, который или не понимаю, или думаю, что понимаю.
Есть, например, такие слова, которые со временем меняют смысл. Я, каюсь, долгое время была уверена, что «и вся исполняяй» свидетельствует о таком Божественном качестве Святого Духа, как всемогущество. Мол, любое желание исполнить может. А потом как-то прострелило, что «везде сый и вся исполняяй» – это везде присутствующий и все Собой наполняющий. Мы эту молитву произносим настолько часто и дома, и в храме, что посмотреть толкование на нее мне и в голову не приходило. А зря. Хорошо хоть, заблуждение довольно-таки безобидное.
Незнакомое слово не обязательно может искажать смысл. Оно способно его обеднять. Есть такая практика в переводе иностранных текстов: если ты в целом понимаешь, о чем говорится и что имеется в виду, то каждое отдельное слово переводить не обязательно. Наверное, все православные христиане пользуются этим принципом при чтении положенных молитвенных правил. В результате – многое теряют.
Взять хотя бы вот это предложение из вечерних молитв: «Изми мя от уст пагубнаго змия, зияющего пожрети мя, и свести во ад жива». Оно вроде бы и так понятно, кто такой пагубный змий и что он хочет со мной сделать, и куда препроводить. Однако, зияющий – это все же не просто желающий.
Зиять с церковнославянского переводится как раскрывать/разверзать рот или пасть. Мы еще говорим «зияющая пропасть» и подразумеваем под этим бездну, что-то огромное, пустое и опасное. Таким образом, этот пагубный змий не просто хочет со мной что-то нехорошее сотворить, а уже до предела разинул свою пасть, и пасть эта жуткая, огромная, бездонная и неживая. Согласитесь, что так прошение воспринимается гораздо сильнее и серьезнее.
Составители молитв знали все Писание практически наизусть, они им жили, оно было их пищей и их дыханием. Поэтому вся их речь пронизана отсылками к евангельским образам. Вот, к примеру, строки из молитвы, читаемой по окончании Покаянного канона ко Господу: «изыди на взыскание мое, возведи к пажити Твоей, и сопричти мя овцам избранного Твоего стада, воспитай мя с ними от злака Божественных Твоих таинств». Если человек знаком с Евангелием, то эти несколько слов вызовут у него целую картину.
Сразу же приходит на ум притча о заблудшей овце (Мф. 18:12–14, Лк. 15:4–7). Я потерялся, заблудился, запутался в себе самом, я так больше не хочу, но и вернуться сам не могу. Ты приди и забери меня отсюда обратно к Тебе. Введи меня снова в Твое избранное малое стадо (Лк. 12:32). Но не просто забери, а приведи к пажити, т. е. я духовно весь изголодался и изнемогаю. Воспитай (т. е. накорми, от слова «питание») меня от злака (в церковнославянском это свежая зеленая трава, а не злаковая культура, как мы привыкли это слово употреблять) Божественных Твоих таинств. Я, получается, прошу, чтобы Господь пришел за мной в пустыню, где я потерялся, и привел меня на свой луг, заросший сочными зелеными травами, где уже собрались любящие Его.
Какие красивые поэтические образы! И все они пронизаны мыслью, что без Причастия я просто умру, погибну… Господи, пожалуйста, помоги…
Из этого мы можем видеть (догадываться), с каким настроением святые приступали к Чаше. Молитвенные тексты, рекомендуемые Церковью для подготовки к Причастию, помогают нам, осуетившимся, попытаться хоть немножко войти в это состояние. А мы превращаем это в формальное вычитывание с целью получения допуска к Таинству. Такой себе духовный бартер.
Скучным кажется то, что не любишь. Когда что-то не нравится делать, то хочется закончить это как можно скорее. Если чтение утреннего и вечернего правил дается нам с большим трудом, то наверняка мы его не любим. Почему?
Наверное, потому что мы мало понимаем как сам текст, так и духовный опыт людей его составивших. Таким образом, мне кажется, что обязательное молитвенное правило – это труд не только и не столько по выработке терпения и дисциплины, сколько по познанию через слова духовного опыта истинно святых людей. То же самое касается, кстати, и богослужения, где вообще все прошито вероучением и догматикой. Если понять и осмыслить богослужебные тексты, то будешь знать, как верит Церковь вот уже на протяжении более двух тысяч лет. Но это тяжело, гораздо тяжелее, чем отмучиться, отстояв все ноги на службе.
Делать много механического все же лучше, чем не делать ничего вовсе, но мы призваны к совершенству, а не к полумерам. А совершенство даже в мирских профессиях достигается через тяжелый и подчас изнурительный труд. Мы же интуитивно, по испорченности своей природы, все время ищем более легкий путь. Тот, который в Евангелии, Господь назвал широким (Мф. 7:13–14).
Христианство – вообще очень неудобная религия. Тебе все время говорят, что с тобой что-то не так и с этим нужно обязательно что-то делать, очень срочно и, скорее всего, очень больно. Известный христианский писатель К. С. Льюис по этому поводу очень остроумно заметил: «Если вам нужна религия, которая давала бы вам ощущение полного комфорта, я определенно не рекомендую христианство». Жизнь подвижников, ставших авторами известных нам молитвословий, была очень далека от спокойной.
Соответственно, стремясь упростить себе существование, мы удаляемся от возможности понять, что же они здесь или там имели в виду; что является важным, а что нет.
В самом начале дня прежде всякого дела мы читаем утреннее правило. И практически сразу находим там такие слова: «Просвети мои очи мысленныя, отверзи моя уста поучатися словесем Твоим, и разумети заповеди Твоя, и творити волю Твою, и пети Тя во исповедании сердечнем, и воспевати всесвятое имя Твое, Отца и Сына и Святаго Духа, ныне и присно и во веки веков, аминь». Мы просим не здоровья и благополучия, а научиться понимать, как правильно жить. И это, кстати, не только перечисление, здесь наличествует определенный порядок: сначала очищение ума, потом научение, понимание, делание и – венец всего – славословие. Это квинтэссенция аскетических трудов отцов-пустынников.
Так что наши привычные молитвенные правила – не набор малопонятных слов, скомпонованных наобум. Это – целая вселенная. Каждое слово там тщательно обдумано и выверено, за ним стоит живой личный опыт нескольких поколений святых подвижников. Поэтому крайне обидно, когда мы, как булгаковский Якин из пьесы «Иван Васильевич», превращаем это богатство в «Житие мое…» и «Паки, паки… Иже херувимы».
Екатерина Выхованец
Читайте також
